Путиномика и «газопроводная дипломатия»

Мировой экономический кризис 2008-2009 годов стал поворотным пунктом для путиномики.

До этого кризиса российское хозяйство стремительно росло. По сравнению с нижней точкой падения (конец 1998-го) ВВП на предкризисном пике (середина 2008-го) увеличился почти вдвое. А по текущему обменному курсу – в восемь раз (с $290 млрд в 1998-м до $2,3 трлн в 2008-м).

По крайней мере вдвое выросли за эти годы и реальные доходы россиян. Это был самый крупный скачок уровня жизни за полвека. Устойчивая низовая поддержка режима Владимира Путина сложилась именно в эти годы.

Одной из очевидных причин экономического чуда был дефолт, который резко увеличил внешнюю и внутреннюю жизнеспособность системы. Но сказалась и хозяйственная рационализация раннепутинских лет.

Всего этого хватило примерно до 2003 года, когда мероприятия по огосударствлению экономики и рассадке на лакомые ее участки своих людей стали разворачиваться все шире. Это неизбежно должно было отозваться торможением роста, а потом и переходом к застою. Однако застой начался заметно позже.

Причиной того, что расцвет не прекращался до 2008-го, стал нефтяной бум. В 2002-м средняя цена нефти Brent составляла $25 за баррель, а в 2008-м - $98. Режим, который в начале нулевых провел чистку олигархов и установил полный контроль над российской добычей энергоносителей, получил в свое распоряжение добавочные сотни миллиардов долларов ежегодно.

Примерно половина этих средств доставалась народу, который заметил и оценил улучшение своей жизни.

Такова была первая версия путиномики: управляемое бюрократией хозяйство, в которое вливался ежегодно растущий поток нефтедолларов. Эти деньги делились очень не поровну, но казалось, что кое-что достается буквально всем.

А для внешних дел примерно в 2006-м был придуман миф об «энергетической сверхдержаве». В реальности роль России на мировом энергетическом рынке была очень заметной, но определенно не господствующей. Однако российских энергопоставок было достаточно, чтобы обеспечить огромную материальную зависимость лукашенковской Белоруссии и очень большую - Украины (хотя, как позднее выяснилось, обратимую). Доля российских газа и нефти на рынке Евросоюза как раз тогда достигла максимальных своих уровней – соответственно 40% и 25%.

Чем дальше, тем больше энергопоставки использовались как инструмент давления на страны-покупатели. Это была плохая идея, поскольку почти все они могли приобрести газ и нефть у других продавцов. Но осознание этого факта пришло существенно позже.

А к 2008-му путиномика подошла, как казалось российским властям, в великолепной форме. Мировой кризис, сопровождаемый падением нефтецен, был для них полной неожиданностью. Но, маневрируя гигантскими накопленными резервами и переучиваясь на ходу, ситуацию смогли удержать. Тем более, цены на газ и нефть довольно быстро восстановились.

Но после 2008-го это была уже другая путиномика.

Экономический рост почти прекратился. Заметно превзойти пиковые уровни ВВП 2008-го с тех пор так и не удалось. Уровень жизни после заминки снова пошел в рост, но уже безо всякой стремительности. Чудеса навсегда остались позади. И главные бонусы доставались теперь уже не всем, а только опорным группам режима – силовикам, бюрократам и части бюджетников.

К 2013-му, последнему году перед следующим кризисом, вторая - застойная - версия путиномики сложилась полностью.

Ее непоколебимую уже застойность доказал новый нефтяной бум. Цены на «черное золото» в 2011-м – 2013-м держались на невиданной в мировой истории высоте - около $110 за баррель.

Но система научилась поглощать эти беспрецедентные прибыли, не откликаясь ни развитием, ни улучшением народной жизни. В отличие от предыдущих лет, Россия после 2008-го все отчетливее отставала от других.